— Едиль, вы человек известный и успешный. А что вам нужно для полного счастья?
— Слава Аллаху, у меня есть все — я же не зря бренд. За свой бренд я получаю соответствующие деньги. Живу нормально, не люблю что-то просить. И видимо, это устраивает власть предержащих: когда надо, меня выдергивают, а как только заканчивается поездка, никого больше не волнует, чем я дышу.
Я сам себе и менеджер, и продюсер. Никто не позвонит и не скажет: «Ты ведь представляешь страну, может быть, тебе надо что-нибудь?»
Мне кажется, государство должно меня поддерживать даже по части медицины.
— Потому что вы — народное достояние...
— Да. И меня надо беречь. А почему я должен стоять в очереди к врачу, где меня узнают, начинают разговаривать, благодарить... Нет, я не против, но в такой момент хочется незаметно юркнуть в кабинет к доктору и пожаловаться на здоровье.
— У вас есть звание?
— Звания у меня нет. И я не очень по этому поводу переживаю. Вот сейчас в Японии наших артистов объявляют без званий — здесь их не понимают. У них нет «народного артиста Японии». Это наше советское изобретение. Для зарплаты мне звание не нужно — я получаю больше, чем народный артист. Но наш народ этого не понимает. Он думает так: «Раз тебе не дают «народного», значит, не такой ты, брат, крутой. А может, ты неблагонадежный?»
Я ни в каких партиях и политических организациях не состою, но у людей возникают подозрения... Хотя я настоящий народный артист, потому что меня знают.
Обо мне много пишут. Вот в прошлом году лечу самолетом «Эйр Астана», а там журнал с большой статьей обо мне и фотография, где я, со старинным ружьем, держу убитого волка, лысый — ну настоящий басмач. А подписано — «Настоящий номад».
— Кто создает ваш имидж, кто шьет великолепные костюмы? Например, вот этот стильный кожаный шаманский наряд с бахромой, который так идет к вашему неизменному лисьему малахаю.
— Ирина Доброхотова — известный и уважаемый дизайнер. Она одевает многих артистов. А этот костюм очень подходит для горлового пения.
— Над чем вы сейчас работаете?
— Я фактически на самообслуживании: сам сочиняю, сам записываю, сам договариваюсь, продюсирую, исполняю, добиваюсь, чтобы деньги текли в мою сторону. Работаю в разных областях музыки. В симфонической — с Маратом Бисенгалиевым, пишу для него произведения для скрипки с симфоническим оркестром. Ноты у него уже есть. Думаю, в нынешнем году будет громкая премьера. Но надо выступить сначала на Западе, в «крутом» зале, сделать запись на лучшей студии мира...
Вторая программа, которую я готовлю, — с фольклорным ансамблем «Керулен». Здесь у нас нет совкового европоцентристского подхода, когда вводят русскую гармонь, придумывают бас-домбру и выдают все это за национальное казахское искусство. У нас подход другой: мы обращаемся к музыке древних родов, прамузыке, протоказахской музыке.
Еще один проект — «The мagic of nomads». Группа представлена громкими именами: Ренат Гайсин, Виктор Хоменков, Газиза Габдрахимова, Салимгерей Садыков, Ермек Дияров. Это фьюжн-джаз-рок. Мы записали уже два диска. Причем на лучшей студии мира — «Abbey Road» в Лондоне.
— Но это, наверное, недешево?
— Средства нашли. Когда идет такая музыка, люди не могут сказать «нет». Деньги дают большие, но мы их очень быстро возвращаем, «отбиваем», как у нас говорят. За первый диск вернули через три месяца. К 10-летию Астаны наш диск был лучшим подарком для многочисленных гостей столицы, и акимат закупил 2 000 штук. Уже на второй день ко мне пришли люди и сами предложили деньги. Мы записали второй диск. Думаю, он тоже будет востребован.
В Литве я выпустил свой альбом «Земля Ирбиса». В нем два диска. Первый — мое соло на инструментах плюс оркестр Курмангазы и мое соло с ним. Второй диск — арт-рок. Это казахские народные инструменты, в том числе домбра и кобыз, на которых я не играю, но приглашаю своих друзей — музыкантов-виртуозов. Это все звучит вместе с рок-составом, хором и даже оперной примадонной Жамилей Баспаковой — есть и такая композиция в стиле Фредди Меркьюри.
— Как все это в вас совмещается?
— Почему это в моей голове? Потому что я городской, с детства люблю «Битлз». Мои родители — музыканты. Папа — Сеилхан Хусаинов — домбрист, автор широко известного кюя «Мереке». Мама — Раушан Нурпеисова — создатель школы кобыза в Западном Казахстане. Она молодой приехала в Гурьев, а теперь все, кто там на этом инструменте играют, — ее ученики или ученики ее учеников. В тех краях я рос.
— Так родился ваш дивный «музыкальный коктейль», который всем приходится по вкусу.
— Да! Еще я написал музыку для фильма «Келин» Ермека Турсынова, который будет представлен в мае на международном кинофестивале в Каннах.
P. S. Мы оборвали разговор, потому что артисту надо было идти в гримерку. Но через полчаса, когда он вышел на сцену и тронул струны первого инструмента — жетыгена, двухтысячный зал замер. Установилась звенящая тишина, в которую вместе со звуками сыбызгы, шанкобыза и диковатым двухголосьем горлового пения вплыла, казалось, сама вечность. И аплодисменты раздались не сразу, потому что не отпускала магия номадов...
Записала Елена КУЗНЕЦОВА Казахстанская правда №10-11 16 января 2009 г.
|
